Rolex

ROLEX
OYSTER PERPETUAL DATE
SUBMARINER
SUPERLATIVE CHRONOMETER OFFICIALLY CERTIFIED

Морская байка

…Проникновенье наше по планете Особенно заметно вдалеке.
В общественном парижском туалете Есть надписи на русском языке.

В.С. Высоцкий

ГЛАВА ПЕРВАЯ

После двенадцатичасового стояния на рейде, рыболовецкий траулер «Мурманск» наконец-то получил разрешение пришвартоваться в доке. Ремонт предстоял мелкий, но, поскольку, не совсем было понятно, кто и как за него будет платить, все понимали, что на ближайшие три дня разбирательств между начальством Бергенского порта и родным пароходством, Норвегия станет их родным домом.

Пока суть да дело – причалили, продемонстрировали полную готовность сотрудничать с местной таможней и в томительном ожидании разбрелись по кораблю. За полтора месяца довольно безрезультатных плаваний в тумане между айсбергами все, натурально, изнемогали от желания сойти на берег. Учитывая же, что берег этот оказался с видом не на Северный Ледовитый Океан, а на идеологически неправильную, но до неприличного богатую и гостеприимную Норвегию, желание это было просто нестерпимым.

Команда бесцельно слонялась по палубе, матросы, как бы случайно, регулярно оказывались рядом с радиорубкой. Боцман, для порядку, время от времени покрикивал, чтоб, мол, занялись делом, но особо не тиранствовал, так как сам был весь в сладком предвкушении интересной коммерческой операции и последующей скорой встречи с одной давней знакомой.

Два часа трепетного ожидания директив от начальства с Родины наконец увенчались успехом. Директивы изволили прибыть. Согласно им, команде надлежало немедленно приступить к подготовке судна к ремонту, который начнется только послезавтра, после перевода денег на расчетный счет порта города Бергена. Это следовало понимать так, что до завтрашнего полудня на борту делать было совершенно нечего, и команда была предоставлена сама себе и, разумеется, прелестям западного образа жизни.

С чувством благодарности к судьбе, моряки заторопились к трапу. У каждого на берегу были очень важные дела, не терпящие отлагательства, и каждый решал их в меру своего могущества. Боцмана, например, уже ждала машина у проходной порта, а менее удачливым остальным членам экипажа пришлось экономить пешком. Не смотря на ожидавшую машину, боцман не спешил. По- хозяйски он поправил тент на правой кормовой шлюпке, окинул взором своим опустевшую верхнюю палубу, поправил на плече огромный мешок и, улыбнувшись чему-то своему, ступил на трап. Всё в жизни его было замечательно. За спиной, в мешке, покоился переносной радиолокатор со шлюпки, а мысль, что вскорости мудрёный этот навигационный прибор станет участником комбинации «товар – деньги», настраивала боцмана, который был её автором и главным участником, на уютный и радостный лад.

Вышеупомянутая комбинация была воплощена в жизнь тут же в порту, в парусной гавани, за сухим доком. Сделка была обговорена заранее, еще когда «Мурманск» стоял на рейде в ожидании милости портовых властей. Боцман относился к тому сорту людей, у которых полезные знакомые нашлись бы и в одиночной камере, попади они, паче чаяния, туда. В Бергене же людей было значительно больше, чем в одиночной камере, и уж, конечно, среди них были и полезные знакомые боцмана. Поскольку боцман был человеком участливым и любил помогать окружающим, он не смог отказать одному из своих полезных знакомых в скромной просьбе, тем более, что просьба эта была высказана в очень вежливой и привлекательной форме – тысяч на десять фунтов стерлингов, в зависимости от технических характеристик и состояния предмета просьбы, который-то и лежал в мешке за спиной. Полезному знакомому локатор понравился. Сердечно поблагодарив боцмана, полезный знакомый удалился в направлении своей яхты с целью установки на ней вновь приобретённого оборудования, а боцман, ещё раз пересчитав и заботливо запрятав в карман бушлата сердечную благодарность, заспешил к машине.

Давняя знакомая быстро вела машину к заветному месту, пленительно посматривая на боцмана. Тот млел под взглядами и крепко держался за правую коленку давней знакомой. Был ранний вечер. Мимо знакомо мелькали дорожные указатели, фонари, витрины, солнце уже почти село, окрасив небо и море в самые невероятные тона, а сердечная благодарность приятно оттягивала внутренний карман. Всё это, в совокупности с внешними данными давней знакомой, порождало в боцмане совершенно странные и неожиданные порывы. Ему вдруг нестерпимо захотелось повести давнюю знакомую в ювелирный магазин. Будучи человеком простым и конкретным, как морской устав, боцман незамедлительно объявил о своём желании. Не заставляя упрашивать себя, давняя знакомая моментально изменила направление движения, даже не поинтересовавшись, зачем им надо в ювелирный магазин. Боцману стало приятно. Он не любил, когда к нему лезли с расспросами. По долгу службы он сам привык их задавать, и на судне это все знали и уважали. Кулаки у боцмана были тяжелые, а в открытом море ни скрыться от них, ни милицию вызвать не было никакой возможности.

Проникшись пониманием и деликатным поведением давней знакомой, боцман решил подарить ей что-нибудь скромное, но запоминающееся, например кольцо с бриллиантом в три карата. Он прикрыл глаза и стал представлять себе, как давняя знакомая восхищенно и преданно смотрит на него и, дрожащей от счастья рукой, пытается надеть кольцо на безымянный палец…

Возле ювелирного к возлюбленным подскочил гарсон в фуражке и красной ливрее, проворно открыл двери, сел в их машину и куда-то укатил. Конечно, первым желанием боцмана, не привыкшего к буржуазным штучкам, было погнаться за машиной, выволочь похитителя за волосы через окно и набить ему морду. Справедливости ради, надо отметить, что боцману всё время хотелось кому-то набить морду. Но, увидев, что давняя знакомая не проявляет признаков беспокойства, он успокоился, вспомнил, что такое он уже видел пару раз в дорогих ночных клубах, когда ходил туда смотреть стриптиз, и с достоинством направил свои стопы по направлению к предупредительно открытой ещё одним гарсоном двери.

Внутреннее убранство магазина роскошью своей напоминало вестибюль Министерства Водного Транспорта, с той лишь разницей, что всё можно было потрогать, а многое даже купить. Обстановка создавала в душе боцмана некую приподнятость, и гордость пробуждалась в нем от тяжести во внутреннем кармане бушлата. Учтивый продавец (хоть название это и не вязалось с шикарным видом его носителя, более уместного слова боцман придумать не смог) увлек боцмана и вожделенно на него смотрящую давнюю знакомую в бриллиантовый отдел. Очень быстро выбрав побрякушку, а, вернее, последовав в указанном пальцем давней знакомой направлении, боцман непринужденно, будто делал это раз по пять на дню, достал из кармана пресс, отслюнявил две с половиной штуки, расписался в какой-то бумажке, напоминающей по виду почетную грамоту, и развернулся, чтоб удостовериться, все ли на них смотрят. Но тут боцман увидел нечто такое, что немедленно заставило его позабыть о произведенном на общественность впечатлении. Поражая воображение, блистая во все стороны золотом, полированной сталью и бриллиантами, на противоположной стене красовались сотни самых разнообразных наручных и карманных, мужских и женских часов всех мыслимых разновидностей. А меж ними в центре красовалась здоровенная золотая корона и слово “ROLEX” под ней. Слово это боцману нравилось давно. Было оно каким-то таким круглым, шевелящимся и мужественным. Кроме того, любимый киногерой боцмана Джеймс Бонд постоянно выходил из угрожающих его жизни ситуаций при помощи всяких шпионских устройств, спрятанных в таких вот именно часах. Боцман вдруг понял, чего ему надо в жизни. Он шагнул к прилавку и ткнул пальцем в часы, точь-в-точь такие, в каких бесстрашный и элегантный агент 007 боролся с безжалостной и преступной негритянской языческой сектой. Цена в четыре тысячи восемьсот двадцать два фунта стерлингов нисколько не смутила боцмана, более того, милостиво позволив продавцу надеть ему на руку сей флагман швейцарской часовой промышленности, он почувствовал себя ничуть не менее модным и неотразимым, чем суперагент на службе Её Величества. Название же часов – “Submariner” – льстило ему и навевало приятные воспоминания о днях срочной службы на подлодке, где был он старшиной первой статьи в должности оператора торпедной установки.

Черный сверкающий циферблат, маленькая корона, легендарная плавно бегущая секундная стрелка и тяжелый браслет зачаровывали и создавали ощущение незыблемости счастья и уверенности в завтрашнем дне. Боцман то и дело крутил колёсико таймера и с наслаждением прислушивался к мягкому пощелкиванию собачки ограничителя. Даже предаваясь тому, зачем он, собственно, и приехал на квартиру к давней знакомой, он то и дело поглядывал украдкой на часы, удивляясь тому, что стрелки и разметка на циферблате упорно продолжают светится. Давняя знакомая чувствовала всем своим дамским естеством, что что-то не так, но понять не могла. Она нервничала, несколько раз пыталась прекратить безобразие и выяснить всё начистоту, но боцмана это не волновало. Он был счастлив.

Наутро боцман глянул на часы и заспешил на корабль. Давняя знакомая, поджав губы, везла его к порту и вызывающе молчала. Но боцману было наплевать. Как завороженный, он неотрывно следил за бесконечным движением белого кружка секундной стрелки. Даже не посмотрев на готовую разрыдаться давнюю знакомую, боцман холодно чмокнул её в щеку и широким флотским шагом направился к «Мурманску».

На баке матросы хвастались покупками. У каждого было что показать, и делалось это охотно и по-дружески. То и дело слышались одобрительные возгласы и смех, а иногда все даже восхищенно затихали. Вот именно такое затишье и образовалось, когда подошедший боцман, стараясь вести себя как ни в чем не бывало, оголил своё левое запястье. «Ух ты… Сколько стоит?» – спросил кто-то с завистью. «Десять штук баксов», – соврал боцман. «Где ж ты столько взял, Семёныч?» – недоверчиво спросил помощник машиниста, новенький в команде и ещё не знавший правил этикета в общении с некоторыми членами экипажа, и немедленно осекся под тяжелым взглядом боцмана. «Бабушка в наследство оставила», – с издевкой сказал не любивший лишних вопросов обладатель сокровища и, преисполненный достоинства, повернулся к остальным, готовый отвечать на вопросы приятные.

–  А чё они такие дорогие?

–  А что они могут?

–  Это что, как у Джеймса Бонда?

Часы пошли по рукам. Боцман снисходительно и терпеливо объяснял неграмотным, что, мол, автоматика, ручная работа, хронометр, сапфир вместо стекла, что на триста метров можно с ними под воду нырять, что корпус твердый, как сейф у капитана в каюте – хоть гвозди забивай. А что если с ними случится чего в течение пяти лет, так сразу заменят. «Это Вам не на холодильник «Минск» гарантия», – пояснил гордый боцман. Матросы слушали с открытыми ртами. «Смотрите», – торжествующе сказал герой дня, и с размаху бросил часы на железную палубу. Непроизвольный вздох вырвался из грудных клеток перепуганных зрителей. Все сгрудились над часами в ожидании самого страшного. На полированном стальном корпусе не было ни царапинки, а часы тикали себе спокойненько, как будто ничего не произошло. «Несите воду!» – крикнул азартно боцман.

Продержав несчастные часы в ведре с водой минут пять, боцман торжествующе достал их, отряхнул и любовно защелкнул браслет на запястье. Привлеченный шумом и с интересом наблюдавший зрелище старпом взял боцмана за руку, посмотрел на часы и сказал: «Да-а, впечатляет… Только, что ведро? Тут написано, что тысячу футов выдержат. Вот, если бы на дно их…» Боцман не мог стерпеть, чтоб кто-то усомнился в достопримечательностях его сокровища. Но, поскольку старпом был начальством, обычным методом боцман решать вопрос не стал, а скомандовал принести лот. Поскольку всем не терпелось увидеть продолжение боевых испытаний, лот немедленно нашелся, часы привязали и бросили за борт. Глубина была сорок шесть футов, и на этом решили успокоится и корабль на рейд не выводить, справедливо рассудив, что где сорок шесть, там и триста. Через полчаса научный эксперимент решили прекратить, так как всем стало холодно и скучно. Лот вытравили и подвергли подопытные часы тщательному осмотру. Смотреть, по большому счету, было не на что. Часы себе спокойно шли, как и раньше, морская вода, похоже, не оказала на них никакого влияния.

Молча сгрудившись вокруг боцмана, матросы неловко топтались, ибо идей больше не было, часы не проявляли ни малейшего признака усталости, а что делать с ними дальше, никто не знал. Вдруг с левого борта густо загудело. Все машинально вздрогнули и повернули головы. Мимо величественно шел портовый буксир со здоровенной английской баржей. Из гудка его вырывалась густая струя пара. «В чайник их!» – раздался радостный крик, – «Вскипятить, чтоб пар пошел!». Все всё поняли. Кок, гордый своим рацпредложением, побежал на камбуз ставить чайник, а возбуждённые экспериментаторы, во главе с боцманом, направились вослед. На камбузе часы бросили в чайник и затаились в ожидании. Самый дремучий и необразованный дизелист Васька сказал, что готов заспорить на две ночных вахты, что часы издохнут. Все немедленно стали заключать пари, а боцман стоял у плиты и улыбался. Он был совершенно счастлив. «Что они понимают, несчастные? Им бы только пива нажраться на халяву, или в кабаке на баб голых посмотреть…» – рассеянно думал боцман, смотря на кипящий чайник. Он был совершенно уверен, что часы не подведут.

Когда вода почти выкипела, кок подхватил часы вилкой и бросил их в ведро с холодной водой. Со словами, – «Сейчас посмотрим, можно ли в них на Солнце летать», – боцман полез в ведро. Часы шли. По предложению изобретательного старпома, все пошли на мостик – сверять подопытные часы с корабельным хронометром. Боцман осторожно открыл деревянный ящичек и положил часы на откинутую крышку. Секундные стрелки обоих часов синхронно и элегантно, как Роднина и Зайцев, бежали по кругу. Проигравшие пари разочаровано отступили. И вдруг боцман заметил, что взору его мешают три крохотные капельки, нахально расположившиеся прямо над циферблатом. Боцман попытался смахнуть их, но капельки не поддавались. Они были внутри. В животе у боцмана похолодело и сердце забилось сильно-сильно, словно пытаясь ходом своим догнать маятник патентованного механизма, который, как выяснилось, был не так уж надежно запрятан в не менее патентованном герметическом корпусе. Дело даже было не в деньгах, ибо деньги, как известно, пыль, а в ненадежности и эфемерности идеалов, подпирающих широкую душу боцмана, как три кита, держащие на спинах своих огромную черепаху, на панцире у которой, в далёком северном порту, на мостике рыболовецкого траулера «Мурманск» стоял несчастный боцман и горестно созерцал предательские капельки на внутренней поверхности своих водонепроницаемых чудо – часов.

«Абзац твоему будильнику», – с чувством глубокого морального удовлетворения проговорил старпом – лучшего случая проучить наглого боцмана представиться просто не могло. «У них в Швейцарии и моря-то нет, где им часы на водонепроницаемость проверять?» – продолжал он развивать свою мысль. «Ты вот что, Семёныч, сходи в тот магазин, попроси, может, они хоть половину бабок вернут», – с деланным сочувствием добавил старпом, который про гарантию ничего не знал и думал, что этим своим советом он вгонит заключительную торпеду в уже идущий ко дну корабль надежды боцмана. Но реакция на эти слова оказалась далекой от старпомовых ожиданий. Лицо боцмана вдруг стало таким, словно в полузатопленном трюме его вдруг заработала аварийная помпа. Забыв про пари, матросы с интересом наблюдали за развитием морского боя. Будто шлюз аппарата глубинного бомбометания открылся борт боцманского бушлата, и оттуда плеснул боевым зарядом сертификат десятилетней гарантии. На старпома было жалко смотреть. Похоже, ему повредило систему аварийного всплытия. Поставив машинный телеграф на самый малый вперед, боцман торжественно проплыл мимо останков вражеской субмарины и удалился за горизонтом дверного проёма.

Не теряя времени, боцман соскочил на пристань и зашагал к стоянке такси у здания морского вокзала. Через десять минут, возмущенный боцман стоял у прилавка ювелирного магазина и угрожающе смотрел сверху вниз на самого главного продавца. Собравшаяся толпа зевак с огромным интересом наблюдала за действиями боцмана. В одной руке, находящейся в опасной близости от лица собеседника, он держал часы, а в другой – гарантию. Изо рта его сыпался ураган слов на смеси русского и английского языков, из которого перепуганный продавец понял, что боцман, решив утром окунуться в океане, прыгнул с кормы в воду, а часы, естественно не снял, так как был обманным путем убежден каким-то сухопутным щенком в смокинге и бабочке, непонятно за что получающим зарплату в этом магазине, что часы водонепроницаемые. В результате купания выяснилось, что это всё буржуйская ложь, что часы – дешёвка, а магазин ихний ювелирный хуже портовой свалки. Увидев слабину в глазах сухопутного иностранца, боцман от артподготовке перешел ко второй части боевой операции – взятию корабля противника на абордаж. Не давая противнику опомниться, он потребовал бабки назад, а часы поменять на новые, но чтоб теперь без дураков, а то он сейчас же пойдет на телестудию рассказывать, как в Бергене жулики – ювелиры обманывают иностранных моряков.

Половина сказанного была произнесена по-русски, и неграмотный иностранец уловил только общее содержание, но поскольку это самое общее содержание было довольно простым по сути, дело ему представлялось вполне урегулируемым, хотя и необычным. Деньги в придачу к часам, конечно, отдавать не хотелось, но престиж фирмы был дороже денег, и ювелир, радушно улыбнувшись боцману, снял с полочки точно такие же часы и, как и в прошлый раз, сам надел их всё ещё дрожащему от справедливого негодования боцману на руку. После этого, он громко, чтобы слышали покупатели, извинился перед пострадавшим и отсчитал ему пачку купюр. Боцман от неожиданности даже успокоился. Он был готов крушить, клеймить и разоблачать, он чувствовал себя капитаном флагманского линкора, ведущего свою флотилию по следам отступающего противника, а тут на тебе… Положив деньги в карман, победитель побродил вдоль прилавков и уже было направился к выходу, как тут к нему подошел какой-то новый совсем седой иностранец, представился по-английски владельцем магазина и очень вежливо предложил зайти к нему в кабинет. Артиллеристские расчеты башенных орудий боцмана снова приготовились к бою. Идя по коридору, он обдумывал план предстоящего сражения и для себя решил, что бабки может он и отдаст, но часы – ни за что.

Против всех ожиданий, боя в кабинете не состоялось. Там хозяин усадил боцмана на диван, предложил ему коньяку и сигару и только после того, как тот насладился халявой в полной мере сказал ему доверительно, что дело сделано, и никто ничего забирать у боцмана не будет, но истории он не верит. Увидев на лице боцмана выражение оскорблённой добродетели, он пояснил, что во-первых, в Норвегии в ноябре никто в океане не купается, а во-вторых, даже если бы и купался, то из всего, что могло произойти, последним, после падения неба в океан, ROLEX пропустил бы в себя воду. Боцман снова почувствовал себя героем дня. Снисходительно посмотрев на этого сухопутного старикашку, который даже не мог, наверное, отличить бушприта от брамселя, он вдруг пожалел его. Боцману, как давеча, остро захотелось сделать что-то благородно-широкое. И он, как на духу, выложил старику в мельчайших деталях и подробностях, каким изуверским испытаниям было подвергнуто его вчерашнее приобретение. После этого, он покровительственно похлопал лоха-иностранца по спине и с поющей душой покинул поле брани. На корабле боцмана встречали, как победителя. Когда, после починки, шли домой, история с часами была главной темой для разговора, и боцман потерял счет тому, сколько раз, кому и в каких вариациях он эту историю пересказал.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Через два месяца после памятных событий, в порту Бергена пришвартовался малый танкер-сухогруз «Алиот» с грузом подсолнечного масла. Стоянка предстояла недолгая, и, поэтому, моряки, не теряя ни минуты направились по известному теперь каждому моряку торгового флота России адресу – за «ролексами». Окрылённые предчувствием легкой наживы, шли они, подставляя мужественные лица свои встречному ветру, и, казалось, ничего не могло остановить их на пути к заветной мечте. Возбужденные и запыхавшиеся от быстрой ходьбы, они остановились перед входом в магазин, где, по рассказам соотечественников, бесплатно раздавали «ролексы» и уже готовы были войти в открытые швейцаром двери, как один сказал вдруг безнадежным голосом: «Смотрите…» Повернув головы в указанном направлении, матросы увидели на стекле витрины плакат. Конкретно и лаконично, как принято у северных народов там было написано большими буквами по-русски:

ПРОСЬБА ЧАСЫ НЕ КИПЯТИТЬ

Ираклий Шанидзе
4 января 1999 года